В Беларуси уже пятый год продолжаются широкомасштабные репрессии. Некоторых несогласных с политикой режима Лукашенко судят в уголовном порядке как «лиц, совершивших общественно опасное деяние». Так, к принудительному лечению в психиатрическом стационаре по политическим мотивам направлены не менее 33 человек. Среди них — жена убитого айтишника Андрея Зельцера Мария Успенская, осужденная за помощь политзаключенным Наталья Маныло, а также осужденный за комментарии о Лукашенко 77-летний Михаил Лепейко, о котором невозможно даже узнать, жив ли он вообще. Лица, которых направили на принудительное лечение, попадают в особый режим в психиатрических клиниках: они содержатся неопределенный срок, на них не распространяются амнистия, досрочное освобождение. Правозащитный центр «Вясна» вместе с правозащитниками Павлом Сапелко, Сергеем Дроздовским из Офиса по правам людей с инвалидностью, Василием Завадским из учреждения «Врачи за правду и справедливость» рассказывает, что такое принудительное лечение, как оно выглядит на практике в Беларуси и что известно о преследовании по политическим мотивам лиц, которым диагностировали психическое заболевание.
Когда назначается принудительное лечение?
Принудительные меры безопасности и лечения — это вид уголовно-правового воздействия, который не является уголовным наказанием и представляет собой систему психотерапевтических, медико-профилактических и медико-реабилитационных, а также медицинских мер по уходу и надзору за лицами, страдающими психическим расстройством (заболевание), что лишает их возможности осознавать значение своих действий или руководить ими, если эти лица по характеру совершенного ими действия и своему психическому состоянию представляют опасность для общества. Такое определение дает Уголовный кодекс.
В зависимости от характера заболевания (расстройства) лица, степени опасности совершения им общественно опасного деяния суд может применить следующие принудительные меры безопасности и лечения:
- принудительное амбулаторное наблюдение и лечение у врача-специалиста в сфере оказания психиатрической помощи;
- принудительное лечение в психиатрическом стационаре с обычным, усиленным или строгим наблюдением.
Как отмечает правозащитник «Вясны» Павел Сапелко, как правило, вид принудительного лечения избирается судом на основании заключения судебно-психиатрической экспертизы без критической оценки предлагаемого экспертом заключения. Вместе с тем в соответствии с Законом «О психиатрической помощи» решение суда о принудительной госпитализации и лечении выносится только в случае нахождения лица, страдающего психическим расстройством (заболеванием) и уклоняющегося от лечения в состоянии, обусловливающем:
- его непосредственную опасность для себя и (или) других лиц;
- его беспомощность;
- возможность причинения существенного вреда своему здоровью вследствие ухудшения состояния психического здоровья, если такое лицо будет оставлено без психиатрической помощи.
Того же подхода следует придерживаться и в случае назначения принудительных мер медицинского характера: сущность и цель этих судебных постановлений практически одна — оказание медицинской помощи, а тот факт, что противоправное деяние совершается в состоянии невменяемости, сводит к минимуму обоснованные различия в способах медицинского реагирования. Однако при применении мер безопасности и обычным лечением разница в правовом положении пациентов существенная, отмечает правозащитник.
Как выглядит принудительное лечение на практике?
«Провести там инкоммуникадо — обычное дело»
Правозащитник-врач из учреждения «Врачи за правду и справедливость» Василий Завадский рассказал, что при некоторых психиатрических клиниках есть отдельные отделения, предназначенные для принудительного лечения:
«Есть разные виды режимов в зависимости от состояния здоровья. Врачи назначают им лечение согласно их диагнозу. Но человек может отказаться от приема лекарств, тогда в этих отделениях применяется принуждение. Оно может выглядеть достаточно брутально, когда, например, санитары физически держат человека, а ему делается инъекция или могут растирать таблетки и заставляют человека принять эти таблетки. Эти меры являются не совсем гуманными».
Правозащитник и директор Офиса по правам людей с инвалидностью Сергей Дроздовский также обратил внимание, что вся психиатрическая помощь в Беларуси имеет элементы принуждения, что противоречит правам человека и доказательной медицине. При этом направление людей на принудительное лечение — обычное дело для беларусских судов.
«Когда человека направляют на принудительное лечение, он оказывается в тех же самых инстанциях, где проходят лечение все остальные люди. И это очень показательно. Прокуратура рассматривает принудительное лечение как еще один вид наказания.
Люди, оказавшись в клиниках, сразу же попадают в особый режим. Но стоит отметить, что в психиатрической клинике всегда особый режим. Устроить там инкоммуникадо — обычное дело. То есть ограничить общение человека с внешним миром, особенно если его считают нарушителем режима, он сразу попадает в инкоммуникадо: он общается максимум с санитарами, врачом и все.
При этом нет наружного наблюдения за этими людьми. Поэтому нельзя понять, какой процесс лечения, какие препараты назначаются. Кроме этого, невозможно устроить альтернативную экспертизу и посмотреть, правильные ли препараты назначаются. Потому что там все препараты психоактивные, они влияют на человеческое поведение, иногда необратимо. Во всех странах это зона пристального внимания. У нас же эта территория закрыта и базируется на „честных людей в халатах“. Но проверить это не получается».
Правозащитник обращает внимание, что в решении суда о направлении человека на принудительное лечение не указывается срок, то есть оно длится до тех пор, пока врачи не скажут, что лечить его больше не нужно. После этого вопрос о прекращении или продлении принудительного лечения передается на рассмотрение в суд. Правозащитник отмечает, что это большая проблема.
«Получить любую информацию о состоянии человека практически невозможно. Для этого не нужно даже создавать особые заведения. Такой режим легко можно устраивать для любого пациента в любой из психиатрических клиник. Они изначально подготовлены для такого режима».
«По сути является наказанием»
Сергей Дроздовский добавил, что люди, которых направили на принудительное лечение, с правовой точки зрения находятся в гораздо более ущемленном состоянии, чем заключенные.
«Потому что они не то что под амнистию попасть не могут, они даже не могут взять лист бумаги и написать что-то, потому что им его могут просто не дать. Такие ситуации у нас в практике были, когда жильцов общежитий или психиатрических диспансеров просто лишали возможности писать, считая, что любое, что они напишут, может быть опасно для них и для окружающих.
В психиатрических учреждениях гораздо хуже, чем в тюрьмах и колониях, с точки зрения прав. Жаловаться куда-либо невозможно. Срок в постановлении суда не указан — он может быть пожизненным, потому что врачи будут говорить, что „мы тебя еще не вылечили“. Получить свидания, увидеть человека, передать посылку тоже практически невозможно. Все это находится в таком произвольном состоянии.
Люди считают, что в тюрьме или колонии сидеть намного легче, чем на психиатрическом принудительном лечении. Очень многие пытаются этого избежать, даже в ущерб своему здоровью.
Также нужно понимать, что ни амнистия, ни другие подобные вещи здесь непригодны, потому что формально же человека не наказывают, формально человеку помогают. Но по сути принудительное лечение является наказанием человека, но называется иначе».
Василий Завадский также обращает внимание, что лица, направленные к принудительному лечению, не могут даже написать помилование:
«А что они напишут? Их судьбу решают медики».
«Отправлен не из-за их диагноза, а из-за того, что ими заинтересовались силовики»
Правозащитник Василий Завадский отмечает, что направление людей по политическим мотивам на принудительное лечение является серьезной проблемой:
«Это проблема, о которой нужно кричать, так как людей, которых направили на принудительное лечение уже несколько десятков. Это серьезная и угрожающая ситуация. Следует понимать, что те несколько десятков людей, которых направили на принудительное лечение, были отправлены в первую очередь не из-за их диагноза, а из-за того, что ими заинтересовались силовики. То есть сразу они попали в поле зрения не врачей, а органов, и первичная причина их направления на лечение не состояние здоровья. А до этого же по своему психическому состоянию эти люди не создавали проблем ни себе, ни другим людям. С большой вероятностью можно утверждать, что эти люди в обычной жизни были социализированными и могли самостоятельно лечиться при необходимости».
Василий добавляет, что защитить свои права сложно всем пациентам психиатрических стационаров в Беларуси, а при принудительном лечении это почти невозможно.
По каким статьям преследовали тех, кого отправили на принудительное лечение?
Правозащитникам «Весны» известно о 33 лицах, которых направили на принудительное лечение по «политическим» статьям. При этом известно об освобождении восьми из них. На данный момент, по сведениям правозащитников, минимум 23 человека, признанные политзаключенными, проходят принудительное лечение.
Их судят как «лиц, совершивших общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом, в состоянии бессознания или заболевших после совершения преступления психическим расстройством (заболеванием)» (п. 13 ст. 6 УПК). Такие дела рассматриваются в закрытых режимах.
Самая известная из них — Мария Успенская, жена убитого кагэбэшником три года назад Андрея Зельцера. В июне 2022 года за «соучастие в убийстве сотрудника КГБ Дмитрия Федосюка» по ст. 16 и п.п. 5 и 10, ч. 2 ст. 139 Уголовного кодекса ей назначили принудительное лечение в психиатрическом стационаре. Ее судили как «лицо, совершившее общественно опасное деяние», поэтому на суде интересы Марии представляла ее мать.
В большинстве случаев назначение принудительного лечения в психиатрическом стационаре было связано с реализацией свободы выражения мнений, иначе говоря, за комментарии. Таких дел насчитывается 22. Среди них — гражданин Латвии Дмитрий Сивко, которого направили на принудительное лечение в психиатрическом стационаре по ст. 369 УК (Оскорбление представителя власти). Также за комментарии по ч. 2 ст. 367 и ст. 188 Уголовного кодекса направлен на принудительное лечение Валерий Ероцкий, который неоднократно был наблюдателем на выборах, а в 2019-м стал чемпионом города по шахматам. В 2024 году за комментарии по ст. 369 УК (Оскорбление представителя власти) на принудительное лечение направили Нелли Алферову, которая неоднократно преследовалась в административном порядке по политическим мотивам, в 2020 году была наблюдателем на президентских выборах.
Самый пожилой из известных «Вясне» заключенных в психиатрической больнице — 77-летний Михаил Лепейко. Его судили в 2021 году за комментарии о Лукашенко (ст. 368 УК). О нем сейчас нет никаких сведений, включая, не стало ли заключение для него пожизненным.
За участие в протестах по ст. 342 Уголовного кодекса на принудительное лечение направили трех человек: Дарью Левко, Степана Ивановского, Федора Сорокина.
Двух мужчин — Игоря Альхова из Гомеля и Даниила Жарина из Могилева — направили на принудительное лечение за «покушение на акт терроризма» (ч. 1 ст. 13, ч. 1 ст. 289 УК). Согласно версии обвинения, Игорь Альхов якобы хотел «в целях препятствования политической деятельности, устрашения населения и дестабилизации общественного порядка взорвать административное здание в Гомеле» — его направили на принудительное лечение в психиатрическом стационаре со строгим наблюдением. Позже мужчину внесли в «список террористов». В марте 2023 года в Минском районном суде рассматривали новое уголовное дело против Игоря по факту побега из психиатрического стационара со строгим надзором (ч. 1 ст. 413 Уголовного кодекса).
Даниила Жарина обвиняли в нападении на здание института МВД в июне 2021 года. По данным следствия, ночью кто-то бросил бутылку с горючим веществом во входную дверь Могилевского института МВД. В 2021 году Жарину назначили принудительные меры безопасности и лечения в виде принудительного лечения в психиатрическом стационаре с усиленным наблюдением. Его также внесли в «список террористов».
53-летнюю минчанку Наталью Маныло направили на принудительное лечение за помощь политзаключенным. Ее дело по ч. 1 ст. 361−4 Уголовного кодекса (содействие экстремистской деятельности) рассматривали в Минском городском суде в октябре 2024 года.
В октябре 2024 года по ч. 1 ст. 361−3 УК (Участие на территории иностранного государства в вооруженном формировании или вооруженном конфликте, военных действий, вербовка или подготовка лиц к такому участию) судили 25-летнего Аскера Аллахвердиева. Ему назначили принудительное лечение в психиатрическом стационаре с усиленным наблюдением.
Некоторые из направленных на принудительное лечение включены в «список экстремистов» и «список террористов».
«В случае применения принудительного лечения в психиатрическом стационаре в отношении лиц, не опасных для себя и окружающих на момент применения этих мер, следует говорить о произвольном лишении свободы», — отмечает правозащитник «Вясны» Павел Сапелко.
На таком основании правозащитное сообщество признает направленных на принудительное лечение политическими заключенными.