Силовики, по информации «Нашай Нівы», нагрянули в главный офис «Евторорга», а следом пришли и в «Доброном». Официальных комментариев на эту тему пока нет. Не исключено, что таким способом чиновники хотят пополнить госбюджет и еще больше подчинить себе бизнес. О том, как режим все больше давит на частные компании и как последним удается выживать, в своей колонке для «Зеркала» рассуждает экономист Дмитрий Крук.
Дмитрий Крук
экономист
Cтарший научный сотрудник BEROC. Окончил экономический факультет, а затем магистратуру и аспирантуру БГУ. С 2004 по 2020 годы преподавал в этом же университете экономические дисциплины.
Терпим, пока не мешаешь — негласные правила для частников в Беларуси
Беларусский режим вряд ли когда-то испытывал большую любовь к частному бизнесу. Но на протяжении многих лет политические топы и конкретно Лукашенко исходили из понимания, что частный бизнес весьма важен с точки зрения экономического развития. Поэтому даже если он им не нравился, с ним стоило мириться — по крайней мере, пока он не мешает. Но даже в период либерализации с 2016 по 2019-й это все равно был, скорее, брак по расчету. В нем было место в том числе отдельным кейсам репрессий и давления на частников.
До 2020 года, как часто можно было услышать в деловых кругах, работал перечень нигде не прописанных условий, соблюдение которых позволяло сосуществовать с государством так, чтобы тебя не трогали. Их было три.
Первое — отсутствие прямой конкуренции с госкомпаниями. То есть частник в Беларуси не должен был занимать рынок сбыта госкомпаний. Поэтому частный бизнес, которые не зависит от государства, преимущественно возникал и развивался в отраслях, на которые у чиновников не было никаких претензий или попросту компетенций для того, чтобы там снимать сливки самим.
Второе условие — отсутствие конкуренции за финансовые ресурсы. Для беларусского правительства во все времена (даже в условиях изменения экономической политики) было важно искусственно перераспределять значительную часть финансовых ресурсов в пользу госпредприятий. Делали это через банковские директивные кредиты, государственные инвестиционные программы и не только. Частные компании не должны были влиять на возможность государственных найти финансовые ресурсы.
Третье — это отсутствие значимых посягательств на внутренний рынок. Это не означает, что совсем нельзя было тут продавать. Но внутренний рынок всегда рассматривался режимом как его вотчина. Поэтому часто — особенно если речь шла про относительно крупный бизнес — посягательства на большие куски внутреннего рынка вызывали вопросы и это могло вести к давлению со стороны государства.
Здесь можно вспомнить уже давнюю историю давления на тот же «Евроторг», потому что он по сути вторгался в зону государства, то есть занимал в их понимании слишком большую долю внутреннего рынка. Об этом часто до 2020-го любили говорить в Минторге (это предшественник МАРТ. — Прим. ред.).
Все эти условия повлияли на формирование портрета беларусского бизнеса. Чаще всего это достаточно высокотехнологичные относительно госсектора компании, действующие преимущественно в нетрадиционных отраслях, не занятых госкомпаниями. Они оперируют, как правило, за счет собственных средств и в значительной мере работают на экспорт.
После 2020 года статус-кво изменился
Пять лет назад сформировался запрос на усиление зависимости частного сектора от государства. Раньше было смирение: если существуют, помогают экономике расти, то ладно, пусть работают. А после того, как режим понял роль частного сектора в событиях 2020-го, обстановка поменялась. С одной стороны, он стал еще более неприятен и мириться с ним уже не хотели. С другой — вырубить частный сектор под корень и полностью вернуться к госплану нельзя, потому как по-прежнему есть понимание, насколько он важен для экономики.
А вот сделать его максимально зависимым от себя, поставить его в подчиненное положение — вполне возможно. Это даже озвучивалось: «Начинайте работать на государство. Спуску вам не будет, если вы отступите от этой линии». А если какая-то компания думает, что может существовать в альтернативной реальности, то надо ей показать, что это не так.
После ковида и первого этапа санкций в правительстве сильно поверили в роль административных прямых инструментов и, скорее, уже из экономических соображений возник запрос на их усиление. А частный сектор как раз либо вообще им неподвластен, либо они влияют на него в меньшей степени. Соответственно, ему решили подрезать крылышки, чтобы прекратил свое изолированное существование.
Параллельно были кейсы, когда государство хотело выдоить денег из бизнеса. Опираясь на косвенные свидетельства, допускаю, что в таких случаях речь обычно идет о весьма серьезных суммах. Когда говорят о 5, 10, 20 миллионах — это много для человека, а часто и бизнеса. Но для страны это небольшие деньги. Однако если такие практики поставить на поток… У режима есть установка, что если у частников есть «накопившийся жирок» и должны его сбросить, то сделать это полагается в пользу государства.
На мой взгляд, изменилась еще одна важная вещь — внутри госаппарата усилилась конкуренция за контроль над бизнесами. Частная инициатива в этой системе теперь все чаще проявляется как борьба между чиновниками за перераспределение сфер влияния и усиление контроля над доходными активами.
Контроль устанавливается не только с помощью «маски-шоу» и арестов собственников. Но таких кейсов действительно стало больше в последние годы — и это при том, что о многих случаях мы не знаем, потому что они не попадают в СМИ. Здесь же и 713-е постановление, которое не только про цены, но и про полный контроль в условиях, которые соблюдать на 100% практически невозможно. С его помощью все частные компании снова попытались поставить на растяжку — теперь при желании любого можно сделать виноватым.
С этого года началось и целенаправленное «встраивание» бизнеса в вертикаль — теперь руководителей согласовывают с местными властями, вводят обязательные соглашения по профсоюзам. Это не хаотичные меры, а продуманная стратегия — частный сектор должен быть не автономным, а управляемым.
Эти факторы на протяжении последних пяти лет кардинально изменили исходное положение частного бизнеса. Даже если он соблюдает прежние негласные правила, он все равно рассматривается как мешающий. И продолжать существовать изолированно от режима, развиваться по своим законам теперь не получится.
Как отвечает бизнес
Как любят шутить беларусские предприниматели, кто вел бизнес в Беларуси, тот в цирке не смеется, или что после этого ты в любой стране готов ко всему. Можно сказать, что наш бизнес имеет особый талант выживания. И в изменившихся условиях для этого он выбирает разные схемы поведения. Одни принимают правила игры, порой делают это с фигой в кармане. Они понимают, что сил противостоять нет, и пытаются соответствовать. Думаю, эту стратегию выбрала достаточно значимая часть частных компаний, но, повторю, для многих это лишь механизм выживания.
Другие остановились на стратегии имитации или игры на опережение. То есть это попытка себя обезопасить через целенаправленное, часто показушное участие в кондовых инициативах государства. Условно, можно сходить на митинг БРСМ, потому что это дает серьезную степень защиты от наездов по другим вопросам.
Третья стратегия — будь что будет, а мы продолжаем действовать в старом варианте. Принимать изменившиеся правила игры они не хотят. И это может приводить к разным сценариям поведения владельцев таких бизнесов: если часть уже смотрит на свои компании как на чемодан без ручки (понимая, что он находится под серьезными рисками), то другие, возможно, просто думают, мол, «авось пронесет». Первые в сложившихся условиях не готовы вкладывать все силы в развитие фирм, но там есть люди, в нее ушло много сил и ресурсов, а закрыть ее может быть проблематично.
Еще один сценарий, который используется в отдельных случаях, — это развивать настолько сложный бизнес, чтобы практически искоренить вероятность быть атакованным режимом. Если ты не просто не конкурируешь с госсектором, а развиваешь компанию, которой государство не сможет справиться (из-за технологий или системы управления), и ты достаточно серьезен в объемах, то трогать тебя нет смысла. С такого бизнеса сливки снять сложнее, без правильного управления он сразу умрет. А просто убивать его нерационально, потому что это навредит государству.
Вряд ли мы можем говорить, что кто-то из выбравших любой из этих путей находится в абсолютной безопасности. Но, возможно, чуть больше шансов у первой и четвертой группы.
Возвращаясь к «Евтороргу», вероятно, он как раз относился к группе, которая не особенно отреагировала на изменившуюся конъюнктуру. К тому же у него всегда была «проблема», что он был слишком крупным с фокусом на внутренний рынок, тем более из розницы (это сфера, с которой любят «снимать жирок»). Уже это в категориях беларусского режима рассматривается как вина.
При этом история показала, что одна из важных черт беларусского бизнеса — жизнеспособность. Поэтому можно верить, что даже настолько изменившиеся условия вряд ли его полностью убьют. И несмотря на то, что потенциал беларусского бизнеса в последние 5 лет подвергся серьезной эрозии, при нормализации ситуации он по-прежнему велик.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.